Новости Донецка и области25 октября 2015 годаАмериканский журналист рассказал о своей работе в ДонбассеСаймон Островский, американский журналист Саймон Островский, американский журналист, который прошел все горячие точки от Чечни до Ирака, а последние полтора года освещал события в Донбассе, рассказывает о том, что с ним здесь произошло Среди нескольких десятков западных журналистов, которые освещают события на востоке Украины, американец Саймон Островский - один из самых известных. Его знают по серии репортажей для международного новостного интернет-канала Vice News под названием Русская рулетка, а также по документальному фильму-расследованию Селфи-солдаты, в котором Островский доказывает присутствие российских военнослужащих в Украине. Для этого он повторил весь путь солдата из Бурятии в Углегорск [населенный пункт возле Дебальцево], фотографируясь в тех же местах и позах, что и воюющий в Донбассе россиянин. В апреле 2014-го американец попал в плен к сепаратистам. А когда был освобожден, не уехал домой, а продолжил делать репортажи как с территорий, которые контролирует украинская армия, так и с захваченных пророссийскими боевиками. Островский начинал журналистскую карьеру в англоязычной прессе в России: работал в Москве, потом на Кавказе. Он освещал события практически из всех горячих точек, которые возникали в бывшем СССР, делал репортажи из Чечни, Дагестана, Нагорного Карабаха, Осетии, Абхазии, Азербайджана и Грузии. В 2006-м Островский отправился в Ирак, а затем три года снимал документальные фильмы об израильско-палестинском конфликте. Также побывал на революции в Киргизии, присутствовал на забастовках в Казахстане. И сделал серию расследований о том, как используется дешевый труд жителей Северной Кореи в других странах. НВ встретилось с Островским накануне его отъезда в Нью-Йорк, где 28 сентября прошла церемония награждения самой престижной американской телевизионной премии Emmy. Русская рулетка о войне в Украине получила номинацию в одной из категорий. -Вы ведь уже полтора года работаете в Украине, как так получилось, что вы приехали сюда? -Я был на Олимпиаде в Сочи, с тревогой смотрел, как освещал события на Майдане канал Россия-24, и понял, что произошло какое-то качественное изменение в том, как Россия вещает об Украине. Раньше они говорили шутя и без уважения, но не злобно. А тут все перевернулось. Украинцев начали обвинять едва ли не в геноциде. В этот момент я обратно включился в украинскую тему, она снова стала мне интересной. Ведь с 2005–2006 годов, после оранжевой революции, Украина перестала меня интересовать. -Вы освещали оранжевую революцию? -Да. Но после разборок между Тимошенко и Ющенко, когда начался новый Майдан, мне показалось, что это опять ничем не закончится. Однако когда я увидел, как российские СМИ освещают новый Майдан, то понял: это не та же история, тут что-то другое происходит. -Вы поехали в Киев, а потом в Крым? -В марте я поехал сразу в Крым. -Что вас поразило больше всего в тех событиях в Крыму? -До последней минуты я не верил, что это дело будет доведено до конца и что Крым все же присоединят к России. Думал, Путин покажет всему миру, что он может, всех напугает, а потом спрыгнет в последнюю минуту. Я не представлял, что он попытается изменить всю мировую систему безопасности, как, в принципе, и случилось, когда Крым был аннексирован Россией. -Потом вы поехали на восток? -Да. Крым аннексировали, мы выпроводили украинскую морскую пехоту из базы в Феодосии. Выпроводили в том смысле, что мы с ними вместе выезжали и документировали, как они покидают территорию Крыма, а потом сразу же поехали в Донецк. Мы сначала не могли решить, куда нам ехать - в Донецк, Харьков или Одессу. Потому что на тот момент нас не покидало ощущение, что любая часть Украины может вспыхнуть. В итоге получилось, что мы несколько недель провели, колеся вокруг Донбасса. -И там вы попали в плен. -Да, 21 апреля. Вскоре после того, как пророссийские силы взяли под контроль Славянск. -Почему это произошло именно с вами? -Так называемый народный мэр [Вячеслав Пономарев] организовывал ежедневные пресс-конференции. Он использовал их для того, чтобы распространять свою версию событий в Донбассе и прямым текстом угрожать журналистам: мол, если они не будут распространять то, что они называли правильной информацией, то будут последствия, их выгонят из города. Мне кажется, мой случай был показательным для других журналистов, целью было их напугать. -Как это произошло? -Мы возвращались поздно вечером на машине из Краматорска в Славянск. В Краматорске мы закончили интервью с одним из казаков, которого смогли убедить показать нам свой российский паспорт. Это был Александр Можаев по прозвищу Бабай. На тот момент не было прямых доказательств участия граждан России в конфликте. Но мне кажется, это интервью и мой плен - не связанные между собой вещи. Когда мы возвращались обратно, на блокпосту нас ждали. У одного из повстанцев была распечатка с моей фотографией. Мы подъехали, он посмотрел на нее и сказал: “Ой, это он, хватайте его”. И понеслось-поехало. -Забрали только вас? -Нас забрали всех - четверых или пятерых. Всех остальных допросили и отпустили, а меня - в подвал. -Вы были в подвале один или с кем-то? -Около полутора суток меня держали в одиночной камере с завязанными руками и глазами. Видимо, это была подготовка к заключению: чтобы я понял, что я никто и не могу ничего сделать. А потом меня перевели в комнату с остальными заключенными, там уже была текучка. -Вас допрашивали? -Да, конечно. У меня спрашивали, не агент ли я ФБР, ЦРУ, Правого сектора и, кажется, Моссада. Попросили пароль от моего компьютера, который они нашли в гостинице. Видимо, просмотрели его весь, а также телефон. Почему-то они выставили на моем Фейсбуке фотографию полураздетой девушки. -Вы знали, что вас скоро освободят? -Нет. 24 апреля мне сказали, что скоро освободят и что российский журналист возьмет у меня интервью о том, в каких хороших условиях меня содержали. Я ему рассказал, как все было на самом деле. Но это интервью не вышло. -После этого вас освободили и вы продолжали спокойно работать на территории ДНР? -Я не пересекал линию фронта до того, как Славянск не перешел обратно под контроль Украины. После этого конфликт качественно изменился, и мне кажется, что к тому времени обо мне уже забыли. В Донецке и Луганске резко поменялись все боевики. Поэтому мне показалось, что я могу вернуться и продолжить там работать. Сейчас ситуация изменилась. Почти всем иностранным журналистам запретили работать [в ДНР], кроме лояльных. -Вы брали интервью у Александра Захарченко, главы самопровозглашенной ДНР. Интервью было проблемным? -Накануне интервью нас попросили прислать вопросы. Из списка исключили вопрос о российском участии. Но я его все равно задал. На меня накричала пресс-секретарь, это даже слышно в сюжете. Захарченко на него ответил, но был явно раздражен тем, что этот вопрос был задан. -Были ли неприятные ситуации с украинскими военными? -С украинской стороны меня один раз задерживали, часов на восемь. Мы снимали, как проезжает колонна. Ее командир решил проявить самодеятельность и отвезти нас в СБУ. И хотя в СБУ знали, кто мы такие, нас продержали до двух часов ночи и завязывали одному из нас глаза. -Вы видели на востоке российских граждан? Это были военные или так называемые добровольцы? -Видел и добровольцев, и, наверное, военных. Просто они тебе не показывают свой военный билет, поэтому ты не понимаешь, кто они. Многие в открытую говорили, что они из России, но никто не признавался в том, что он российский солдат. Хотя я смог своим расследованием Селфи-солдаты доказать, что там есть российские солдаты. Я проводил его, основываясь на фотографиях, которые один из солдат заливал на свою страничку Вконтакте. Отыскал все те места, где эти фотографии были сделаны, и сфотографировал себя в тех же позах, что и этот солдат. -Какие это населенные пункты? -Он фотографировался в Углегорске в феврале во время событий в Дебальцево. Однако, кроме этого, было очень важно показать, что он действующий солдат российской армии. Поэтому я еще повторял фотографии, которые он снимал в РФ в российской форме с опознавательными знаками. И проследил весь его путь из Бурятии до Ростовской области, где он проходил учения, а оттуда - до Углегорска. -Вам отказали в журналистской аккредитации в России. Вы связываете это с сюжетом Селфи-солдаты? -Конечно. До этого фильма мне просто не выдавали полтора года аккредитацию. После его выхода мне письменно отказали в ней. -Какие темы вы освещали до того, как приехали в Украину? -Я много внимания уделял экономической деятельности Северной Кореи за ее пределами. Сделал несколько материалов о том, как Северная Корея экспортирует собственное население за границу. Но эта схема отличается, например, от узбеков, которые по собственной инициативе уезжают в Россию на заработки и потом отправляют семье деньги. В Северной Корее все организовано сверху. Государство отправляет несколько тысяч человек в страну, с которой у нее хорошие отношения, подписывает контракт о работе с фирмами или правительствами, и зарплаты этих рабочих перечисляются на счета правительства Северной Кореи. -Какие страны работают с Северной Кореей таким образом? -Россия, Монголия, Китай, Лаос, Мьянма. До революций страны Ближнего Востока - Египет, Ливия. В России они [жители Северной Кореи] занимаются лесным хозяйством и строительством. Еще меня всегда интересовало, как западный бизнес и корпорации поддерживают недемократические правительства и нарушения прав человека в странах третьего мира ради собственных бизнес-интересов. Как, например, в Узбекистане. Мы провели большое расследование о том, как там дети собирают хлопок. Государство заставляет их, а потом этот хлопок оказывается в одежде, которую каждый из нас покупает, включая знаменитые бренды вроде H&M или Topshop. -Возвращаясь к Украине: сейчас заметно падает интерес к украинскому конфликту, эту тему в мировых новостях вытесняют другие. -Интерес к конфликту уходит, потому что создается такое ощущение, будто и сам конфликт уходит. Сейчас намного меньше войны и, соответственно, меньше ее освещения. И это скорее хорошая новость для Украины, нежели плохая. |